Под звон летящих осколков, цыган склонился ниже, на сколько позволяла сидячая поза и развел руки в стороны.
- Как я смею лукавить, благородный сеньор. У меня и в мыслях не было, поддеть Вашу Светлость. Все дело в том, господин, что мне, не так часто доводилось видеть вас, тем более близко, - медленно разгибая хребет, Шандор, тем не менее, вполне заинтересованно и уверенно посмотрел в глаза де Торресу. Слова герцога не были блефом, уж что-что, а обремененные властью идальго, умели держать слово и с такими лучше не шутить. А кто шутил то? Баро привык проверять просителей тайных услуг, дабы не сожалеть о роковой ошибке. Он не врал, говоря, что не умел удовольствия находиться в столь тесной компании одного из влиятельнейших жителей Кордовы.
Пусть Шандор и удостоверился в именитости искателя тайной встречи, но спешить давать согласие не стоило. Нужно было прикинуть и подумать, во что выльется герцогская «ласка». Просчет мог дорого стоить не только баро, но и всему клану хитанос. Глава отвечает за всех и, дилемма выбора угнетала.
- Лусио…, Лусио…, красивый и благородный…, - пальцы обхватили подбородок, цепляя колючие столбики отросшей щетины. На лице отразилось глубокое раздумье, будто мысли старались перенестись за пределы памяти. – Хрупкий и нежный, - пробормотал баро, напрягая складки у переносицы, становясь похожим степного стервятника. – Давненько это было, мой сеньор. Так сразу и не вспомнить. Вам бы обратится раньше…, - но, перехватив недовольный взгляд де Торреса, хитанос тряхнул косматой головой. – Я не говорю, что дело гиблое. Любая мышь найдет дорогу к сыру, если его не съела крыса. Не спешите. Кажется я припоминаю юного господина, но…, я боюсь ошибиться, а ошибка может дорого стоить моим людям, - цыган и правда напрягся. Щекотливое положение требовало тщательного подхода.
Стараясь пробудить память, он потянулся к кувшину с вином. Багряная струя, переливаясь в свете свечи, тягуче наполнила бокал. Большой глоток освежил глотку, но цыган не оторвался от пойла, пока не увидел толстостенного полупрозрачного дна. Крепленый портвейн просветлял память лучше любой молитвы.
Семь лет назад… Да, как раз два года прошло, как они переселились в Кордову и год, как руины замка стали достоянием хитанос. Молодой, красивый и нежный – набором подобных качеств мог похвастаться не каждый кабальеро. Видел ли Шандор такого юношу среди бесшабашных сумасбродных идальго, решивших поиграть в корриду с судьбой?
«Лусио…, Лусиано…, Лу?..» - образ нарисовался, вот только… Баро помрачнел. Он вспомнил молодого идальго, выхоленного и утонченного, которому больше подошла бы к лицу юбка и корсет, чем кушак и кюлоты. Но, как ни странно, хорошенькая мордашка не мешала юнцу управляться с клинком. Впрочем, смазливое личико привлекало восторженные взоры не только молоденьких цыганок. Шандор и сам с интересом наблюдал за юношей, но интерес был платонический. Кажется, сердце молодого де Торреса билось чаще от других взглядов. Он приходил на развалины в компании приятеля. Не нужно было слыть мудрецом, чтобы догадаться, что, по крайней мере, один из сеньоров неровно дышал в столь тесной компании. Впрочем, кажется, был еще один воздыхатель, которого цыган помнил смутно, однако…
Освежив бокал, хитанос задумчиво посмотрел на герцога, не зная, как он воспримет подобную новость. Интересно, а была ли эта «новость» новостью для любящего отца?
Чуть отодвигаясь на стуле и прощупывая и прощупывая контуры бандельеро, цыган предупредительно напрягся, начиная заход издалека:
- А вы знаете, Ваша Светлость, что у вашего сынка был друг? Я ни на что не намекаю, Святой Лука мне свидетель, - при упоминании святого, хитанос перекрестился, целуя нательный крест, - ... но, сдается мне, их связь была больше, чем дружба.
Отредактировано Шандор (2015-01-17 18:48:53)