Гелиос мчался на своей колеснице все выше и выше. Пеший Эль завидовал божеству - он пожалел своего коня, потому страдал сам, досчитывая шаги, отделяющие его обитель от оплота законности любимого города.
Гелиос почти добрался до пика и оттуда полосовал всех, кто не успел спрятаться, огненными хвостами плети. Приличные кабальеро в такое время не казали носа на улицу, сидели в своих прохладных асьендах и приставали к женам... иногда даже к  своим, а не соседским. Их пример был хорош - Эль последовал бы ему. Увы, он не был приличным, супругой не обзавелся, а чужие женщины его не привлекали.
Впрочем, он вполне мог найти альтернативу и переждать самые знойные часы в своей асьенде, но дела, не терпящие более отлагательств, гнали его в адское пекло.
Мостовая плавилась под раскаленными набойками на каблуках, светлый камзол не спасал от яростного солнечного света, а шляпа затеняла как раз настолько, чтобы не подгореть, а равномерно пропечься. Мысль о том, любит ли сержант Феррейра пиратов с хрустящей корочкой, лениво скользнула по границе уплывающего сознания.
Плохая была идея идти куда-то в такой час. Очень плохая. Но Эль доверял своей интуиции и знал - на деле-то хорошая, это просто сейчас так кажется.
Оставшиеся после долгих размышлений и короткого расследования сомнения, спугнутые адской духотой, больше не беспокоили, и остаток пути Эль проделал легким шагом человека, идущего к своей цели.
Бредущего.
Ползущего.
Гордо шагающего, а что чуть перекосило - так это кажется. Вон какое марево, искажает действительность, как миражи в пустынях. Почему как?
Уже добравшись до казарм, Эль на мгновение замер и уставился на фонтан в центре площади, сморгнул, тряхнул головой. Видение не пропало. Значит, все-таки не мираж. Уже хорошо. Хотя, что хорошего может сулить встреча с кабальеро, плавающим в фонтане? Пытающимся в нем утопиться? Решив, что любопытство стоит держать в узде, Эль решительно заставил себя отвести взгляд и промолчал, хоть порыв окликнуть перекормленного селезня был велик.
Это же Кордоба. Тут и не такое увидишь.
Иногда Элю начинало казаться, что это в воздухе или воде Кордобы что-то не то намешано. Он мог бы списать массовое сумасшествие на жару, но в диких краях климат был жестче, а люди куда более здраво мыслили. И поступали. Например, там долбаным наследникам хватало ума сперва оценить свой план с юридической точки зрения, а потом уже исполнять.
Это бесило. Это смешило. Но больше бесило.
Ладно, это переходило границы, и именно поэтому Эль шел на прием к стражам правопорядка, куда другой обратился бы еще после первого покушения. Теперь вопрос стоял больше, чем о комфорте, именно поэтому... конечно, только поэтому, он шел в самый солнцепек - это никак не было связано с послеполуденной пересменкой.
Ладно, было. Из всех знакомых ему стражей сержант Феррейра был самым внушающим доверие. Да, дурным местами. Да, не слишком умным - так ума у Эля на двоих хватило бы. Зато честным - редкое, если подумать, качество.
- Я... - начал было Эль, переступив порог и увидев растерянного и раздраженного стражника.
Раньше он бесил людей только после первых минут разговора - что-то новенькое. Стражник преградил дорогу и рявкнул обвинительно:
- Ты, что ли, обворованный?
Что-то странное творилось сегодня в Кордобе. Даже более странное, чем обычно. Эль едва удержался от желания картинно щелкнуть каблуками, по-армейски вытянуться в струнку и отрапортовать по форме - здравый смысл подсказывал, что лучше не бесить стражников. По крайней мере не тогда, когда пришел почти как проситель. Ключевое, конечно, почти, но знать об этом будет только он.
- Я.
- И где тебя носило? Сказали же ждать! - гаркнул стражник и толкнул Эля в раскрытую дверь.
Эля, которого даже собственный капитан пальцем трогать не решался. Подавив глухой рык, Эль наткнулся на далекий от радушности взгляд сержанта Феррейры и удержался от желания вывалиться прочь и накостылять непонятному то ли хаму, то ли провидцу.
Провидцев не бывает. Хаму, следовательно. Но откуда вообще он узнал причину посещения?
- Добрый день, ваша милость, - буркнул Эль.
Не дожидаясь приглашения или новых странностей, плюхнулся на стул и прежде, чем Феррейра успеет что-то сказать, тоном честного гражданина, пришедшего за защитой, отрапортовал:
- Сержант Феррейра, вынужден обратиться к вам за помощью. Восемь дней назад на мою каравеллу проник злоумышленник и выкрал судовой журнал, гроссбухи, торговые договора и очень важный документ. Жизненно важный.
Он улыбнулся очаровательно и добавил настолько невинно, словно просил помочь найти любимую перчатку, потерянную в собственном доме:
- Британскую каперскую грамоту на “Санта Марию”. Именно ее мне хотелось бы вернуть прежде, чем она попала не в те руки.

Отредактировано Мануэль Ортега-и-Пинеда (2015-06-08 16:49:26)

Худшие опасения Эля не оправдались - Феррейра не выгнал прочь, не продолжил последний конфликт и даже приступил к своим обязанностям. Эль редко ошибался в людях, но все-таки допускал возможность переоценки юного стража - красота слепила даже лучших мужей. Именно исходя из этих соображений он был готов уговаривать, увещевать, внушать и... что греха таить, разочароваться.
Не пришлось - напротив, рабочий сержант Феррейра был куда приятнее светского хищника не определенной видовой принадлежности.
- А должны были? - удивился искренне Эль в ответ на странный вопрос о не возвращении его имущества.
Он хотел было ядовито прокомментировать этот выпад лекцией о сути воровского дела, но напомнил себе, что в кои-то веки он действительно проситель и вежливо сдержался.
- Простите. Мне не стоило. Нет, не вернули. И вряд ли вернут. Раньше я не обратился, потому что сам узнал только утром, сержант. Я думаю, вам редко приходится иметь дело с моряками, так что я понимаю ваше недоумение по этому поводу. Но промедление неизбежно, когда речь о решении дел на корабле. Во-первых, расстоянием, которое предстояло преодолеть курьеру. Моя каравелла приписана к порту Малаги, там же и стоит между рейсами. Так что требовалось несколько дней на дорогу. Во-вторых, не даром говорят, что на корабле свой закон. У нас не принято сразу... вовлекать во внутренние проблемы власти. Экипаж - это почти семья. Столько пройдено вместе, сколько родственники за всю жизнь не преодолевают. Негоже сразу панику разводить. Логично сперва порядок у себя навести попробовать. Этьен - мой распорядитель, управляющий делами в Малаге, сперва сделал все, чтобы... исключить ложную тревогу. Вы же понимаете, моряки - народ ушлый. Подгниет экипаж с одного бока, и все - жди попыток переворота и проблем. А первое, что можно было подумать - на корабле завёлся нечистый на руку матрос, а это как порченый. Вот и занялись поисками по своим. Пропажа документов - странный эпизод. Обычно воруют товар, драгоценности. Обычного тут нет, потому и прислали весточку мне. Тем более, что...
Зло улыбнувшись то ли самому себе, то ли кому-то невидимому за плечом сержанта Феррейры, Эль тут же прогнал непрошеные эмоции и снова посерьезнел. Он перевел взгляд на стражника и пояснил:
- Тут мы и возвращаемся к вашему вопросу о подозреваемых. Мы нашли крысу, которая помогла пройти на корабль. Мертвой. В канаве. А ниточка от нее привела к очень хорошим знакомым моих достопочтенных родственников. И тут мне придется обратиться к истории. Я заранее прошу у вас прощения за неприятные подробности, но без них мне вряд ли удастся выстроить цепочку моих подозрений... обосновано и достоверно. 
Эль поморщился. Он терпеть не мог копаться в семейных делах. Тем более не любил вскрывать нарывы - Алонсо всегда учил, что последнее дело - портами трепать перед жадным до чужих бед обществом. Только не оставили ему выбора. Так что Эль мысленно представил, как встает в героическую позу с панталонами тетушки Мэг в руках и выпалил, словно в ледяное горное озеро прыгнул:
- С тех пор, как умер отец, оставив моим братьям долги... моя жизни изменилась. Пожалуй, вы немного в курсе моего положения... в аристократической среде. Вам не чужды проблемы... младших детей рода. Я был пятым, непохожим, умным. И очень нелюбимым. От меня избавились еще в возрасте пяти, поставили на мне крест, а я возьми - и стань к своим годам очень любимым родственником. То есть, не страдающим финансово. Вы сами понимаете, как добавляют нам веса в глазах обнищавшей семьи полные кошельки. Или не понимаете, и тогда я рад за вас. Мне - прибавили. А мертвому мне - втройне. Я уже сбился со счета, сколько раз на меня нападали в переулках... очень дешевые и неумелые убийцы. Я смог проследить ведущие от них нити. Дело-то оказалось... семейное. И мне очень не хотелось... доводить его до противозаконного. Я наивно верил в зачатки разума брата. В тот вечер, что мы встретились, я как раз столкнулся с тремя такими подарками от него. И у меня есть повод полагать, что этот - тоже от него. Последние встречи моей крысы привели моего поверенного в Кордобу. Вот, в письме изложено все.
Эль провез свиток по столу и поинтересовался невинно:
- Вы читаете по-французски, моя милость? Или мне перевести?
Ничего особенного там не было - лишь излагался список людей, с которыми встречалась крыса, были подчеркнуты имена и вероятный список причастных. Была указана та самая особа и имя любовника. А еще - информация о любовнике любовника. И последний, о чем Эль пока еще не знал, как раз гостил у стражи, рискуя вскоре отбыть в мир лучший. Впрочем, поскольку он этого не знал, то и не беспокоился.
- У меня есть поводы полагать, что эта грамота была нужна ему, чтобы начать судебное дело против меня, как он грозил. Его ждет разочарование при любом исходе - свиток не на мое имя. В нем вписаны данные моего капитана, и этот документ - лишь гарант его преданности. Но я переживаю, знаете ли. И хотел бы убедиться, что документ не попадет в... руки более умных людей, которые смогут повернуть его против меня.

Это был один из тех волшебных дней, когда теплая испанская весна торопила бутоны превратиться в сладко пахнущие цветы, выгоняла людей на улицы и котов под резные балконы местных сеньоров, зажиточных достаточно, чтобы иметь эти самые балконы. Впрочем, утром этого дня некий балкон в имении графа де Бенавенте почтили своим вниманием не только коты...
Ру до сих пор плутовато улыбался, вспоминая, как пользовался достоинствами витиеватой архитектуры в первых лучах робкого восходящего солнца.
Сегодня у него в планах был первый полет и по этому поводу он нес за плечами холщовый мешок, топорщившийся загадочными углами. Настроение было радужным и игривым и легкий ветер, видимо поддавшись заразительной шкодливости, так и норовил подцепить и сбросить соломенную шляпу, под которой прятался белокожий французский подкидыш. В конце концов ему это удалось уже на на улицах города, когда рыжий изобретатель занял свободную руку румяным яблоком. Шляпа повисла на спине на манер амигасы и огненные пряди, подхваченные проказливым ветром, разметались, добавляя ярких красок и без того не скучному городскому пейзажу. Ринальт пробирался в толпе, ловко избегая бедовых локтей и чего похуже, направляясь в один из грязных проулков, облюбованных местной шпаной, где они делили барыши и отдыхали от не совсем праведных трудов, хотя, это еще как посмотреть. Он собрался было уже по привычке свистнуть, подзывая самого мелкого крысеныша из дворовой братвы, что неизменно помогал ему в экспериментах и опытах и немедленно приступить к тому, что занимало его мысли последние дни - правильно ли он рассчитал крыло для поднятия в воздух человека - когда услышал нечто интересное. Мальчишки говорили о знакомом воре, том самом ловком подлеце из безродных соотечественников француза, который умудрился увести свою добычу и невероятно красивую маску Ру прямо из-под носа у стражи. А теперь выходило, что он попался. Да еще и в руки тому, о ком говорили не иначе как шепотом. "Интересно, что за гусь такой", - мельком подумал Ле Бо, помечая себе в уме, что неплохо бы познакомиться с такой примечательной личностью. От планов отвлек знакомый голосок, фальцетом требующий отпустить. Тонкую чумазую лапку мальчишки в крепких тисках держал незнакомец. И это была не лучшая из его идей, потому, что Ру заметил движение тонких лезвий, которыми очень удобно ловко срезать кошельки, среди лохмотьев беспризорников. Он вздохнул, вышвырнул огрызок яблока в кучу грязи, копошившуюся в темном углу и влез в самую гущу событий.
- Мсье, Вы хотите к Тоньо или в ближайшую вонючую лужу, кормить собой низшие слои уличного общества?
Перехватил крепкое запястье чужака и, надавив где положено, отцепил его хваткую ладонь от грязной руки мальчонки.
- Я думаю, мы сделаем еще одну попытку разобраться, - предложил он, бегло осматривая свалившегося неизвестно откуда любопытного чужака - наверное очередного любовника незадачливого вора. - Но не здесь.
Он пресек возмущенный ропот десятка навострившихся погреть уши беспризорников, дернул подбородком своему личному лазутчику, отправляя того по известному адресу и, пригласительно поведя рукой перед собой, обратился к мужчине.
- Прошу Вас. Мы пойдем мимо так интересующей Вас части тюрьмы и потом в мою мастерскую. Там, в тишине и покое, мы и обсудим то, во что я, пока еще, не успел вникнуть. Если не побоитесь, конечно, - насмешливо добавил под конец и, не особенно дожидаясь, последует ли за ним воров любовник, направился по намеченному маршруту.
А буквально через четверть часа Ринальт недоуменно уставился на дворового информатора, пытаясь совместить услышанное с привычным укладом жизни.
- Вампиры? Ты что, перегрелся на солнце, малый? И причем тут наш вор?
По итогу обдумывания истории, выслушанной три раза подряд с уточнениями и дополнениями, Ру все еще не был до конца уверен, что все происходит на самом деле. И только нервно ходивший по комнате граф, как он представился и, как верно догадался рыжий, любовник Антуана по совместительству, с каждым впечатанным в деревянный пол шагом, возвращал его в реальность. Когда в следующий раз мужчина направился в его сторону, Ру словил его взгляд:
- Давайте, месье, выскажитесь. Вам станет легче, а мне поможет сосредоточиться на практических вещах, а не на том, что витает сейчас у меня в голове после всей этой тарабарщины.

Отредактировано Ринальт Ру Ле Бо (2015-06-14 03:58:34)

Выдавать все свои грешные черные мысли по поводу всего этого недоразумения первому встречному, хоть и доверительно приведшему в свой дом человеку, было не в правилах Михаэля, однако после пятнадцати минут бреда о вампирах и гонок по тесной комнате из угла в угол, он всё-таки выдал, как по команде:
- Я убью этого Сангриенто. Я вырву его селезенку и съем его печень. Он будет все это время находиться в сознании, мучительно умирать и думать только о том, чтобы смерть поскорее настигла его. Но я буду беспощаден. Я знаю, как это делается. Я читал.
Шут встал посреди комнаты, замер. Все, почему-то, молчали. И он тоже окунулся в тишину. Секунды драгоценные утекали в пустоту, а Антуан тем временем сидел в клетке, истекал кровью, сходил с ума от боли и ждал часа, когда его мучитель окончательно решит прикончить страдальца.
- Мы теряем время. - уже весьма спокойно проговорил Михаэль и взглянул на юношу, что привел его в свою обитель. - Мореля нужно спасать немедленно. До того, как его поведут на пытки. Когда я стоял за дверью в комнату стражи, то слышал, как эти двое переговаривались. Сангриенто обронил, что следующий допрос станет для узника последним. Не думаю, что стража ошибается в таких вещах. Ведь главное — желание, неправда ли?
Фернанду чуть криво усмехнулся. Странно было находить сейчас себя в чужом городе, с чужими людьми и внутренним мандражем о том, кого он по сути знал-то всего сутки.
Интересно, пришло ли Антуану письмо. Интересно, нужно ли оно ему было. Интересно, помнит ли Морель о существовании корсиканца, который подобрал его на крыше. Все это очень интересно, но совершенно не важно. Важно то, что он может погибнуть, а Миша этого допустить не мог. Почему-то.
- Давайте начнем с начала. - он протянул рыжему юноше руку. - Михаэль Люсия Фернанду. Шут графини из Мериды. Полагаю, вы с Тони знакомы гораздо дольше, чем я, раз вот так легко согласились помочь с его спасением. Вы друг. Меня же связывают с вором чувства иного толка. И я готов пойти на любой риск и на любой безумный поступок, чтобы помочь ему избежать смерти.
Михаэль снова начал движение по комнатушке, чеканя шаг и отмеряя расстояние от угла до угла. Раз и два и три... Раз и два и три...
- Вряд ли у нас есть шанс вломиться к страже и обезвредить всех присутствующих в здании. Также вряд ли Тони сможет поработать напильником и сбежать, если ему пронести туда соответствующие инструменты. Времени мало. Да и не знаем мы в каком он состоянии. Единственная возможность спасти вора — прийти туда и забрать его. Но как? Кому открыты двери в каждый дом? Стражникам? Врачам? Особам королевского двора?...
Михаэль огляделся и удивленно заметил, что за своими мыслями совершенно не обратил внимания на то, что находится в самой настоящей мастерской, вот только поделки на полках весьма и весьма необычные. Он слышал из рассказов графини, что в Испании появились странные люди, которые пытаются делать говорящие куклы. А еще крылья, как у птиц. Над ними все смеялись. А вот Мише всегда казалось, что это правильно. Не стоять на месте — правильно. Ему нравились изобретения, любил их разглядывать и изучать. Вот только сам был совершенно не склонен к подобным научным шедеврам. В руках шута все преимущественно ломалось.
- Вы изобретатель, сударь? Я читал как-то, что в далекой Флоренции...или где-то еще дальше...жил чудак, который пытался летать. Вы случаем не его потомок? - улыбнулся Михаэль, взяв с полки весьма замысловатый шарик на пружине, рассматривая его поближе. - И как вас еще не сожгла за подобное святая инквизиция... - пощелкал языком и вдруг переменился в лице. - Святая инквизиция! - заявил он с выражением лица человека, которого постигла гениальная идея. - Мсье, у вас есть библия и нож? Мне нужен кирпич. И ряса.

Отредактировано Михаэль Люсия Фернанду (2015-06-16 15:23:36)

Напялить на себя мантию священника — было не самой сложной задачей на сегодняшний день. Куда труднее сосредоточить мысли в голове в одном направлении, чтобы в момент, когда будет необходимо действовать, не случилось мозгового коллапса. Секунды утекали, отчего Михаэль нервничал все сильнее. А что, если не успеют? Если придут, когда будет поздно? И Антуан умрет на руках...
Шут рыкнул, тряхнув головой. Отогнать плохие мысли было необходимо, чтобы не погрязнуть в них с головой. Думать нужно о деле. И о том, как все удачно пройдет. Вот сейчас Михаэль, полностью облачившись в костюм служителя церкви, закрепив серебряное распятие на белом воротничке, поправив столь же кипельно-белые манжеты, накинул на лицо капюшон.
-Ну? Как я выгляжу? Мне идет? Я слышал, что черное отлично стройнит. А то я слишком переживаю за филейную свою часть в условиях побега... - Миша раскинул руки в сторону. Больше похожий на инквизитора в пыточной, чем священнослужителя в миру.
Сдернув с себя капюшон, взглянул на юного Ле Бо, присвистнув. То, как выглядел этот огненно-рыжий лис, было выше всяких похвал.
-Святые кудесники! - улыбнулся новоиспеченный падре. - Умоляю, давайте спасем Тони и убежим с вами навсегда куда-нибудь к лазурному берегу. Обещаю любить вас, пока смерть не разлучит нас. Но при условии, что вы всегда будете носить корсет.
Миша засмеялся и покачал головой. Он никак не мог понять, что позволяет некоторым мужчинам выглядеть, как миловидные дамочки, но сейчас облик шпиона играл исключительно на руку делу.
-Если я предложу вам на обратном пути роль кудесницы-соблазнительницы охраны, вы не сочтете за грубость? Просто, боюсь, что на вас мужики в тюрьме клюнут охотнее, чем на меня. Не, я, конечно же, тоже красавец тот еще, но...щетина недельная...и конём попахивает...
Миша на мгновение потерял интерес с рыжей чаровнице, глазами нашаривая в книжной полке томик библии в багровом переплете. Достал его вполне по-хозяйски, и раскрыл обложку. Взяв нож, Михаэль, не долго думая, начал вырезать в книге большое глубокое отверстие. Благо, библия была достаточно объемная, толстая, а потому и возможность спрятать в ней кирпич переставала быть столь призрачной.
-Ты обещал мне камень. Да потяжелей. - шут протянул руку, в которую ручонки крысеныша тут же вложили практически идеальный по размеру кирпич. - Данке шюн. Надеюсь, удар вот этого благословенного кирпича по голове на время лишит нас с вами проблем под названием «конвой».
Засунув каменюку в книгу, хлопнув крыльями обложки и сунув ее себе подмышку, шут вздернул подбородок.
-Мой план прост до смешного. - заявил он. - Мы придем в тюрьму и потребуем аудиенции для вас, мадам, и Антуана, горячо любимого вами. Вам предназначается биться в жалобных истериках, когда увидите, что с ним сделали, и потребовать немедленно, сию же секунду, обручить вас с ним. Я сделаю удивленное лицо, но постараюсь убедить дежурного в том, что на то воля божия. Против начальства идти еще когда-то можно, против бога — ни-ни! Он сдастся под напором аргументов. Попросим провести церемонию в его кабинете. Но так как вопрос венчания весьма интимный, то в кабинете не должно быть никого, кроме влюбленных, священника, ну и...сержанта, так и быть. Во время венчания, в самой кульминационной части, я обезврежу сержанта книгой. После чего, мы с вами встанем у двери вдоль стеночки, позвав на помощь. Те, кто придет на помощь первыми — получат еще по одному удару кирпичом. Остальную стражу придется обездвиживать уже по ходу отступления. Вы ведь наводили справки? Сколько человек остается в казематах в вечерние часы? Бьюсь об заклад, что меньше, чем с утра. Ну, сколько? Пять? Шесть? Я думаю, нам хватит смекалки и силы отбиться и выручить Мореля.
Михаэль был непреклонен. Он жаждал поскорее выручить любимого из тюрьмы, какой бы ценой это ему не встало. С другой стороны, шут боялся увидеть, что с его юным вором сделали в пыточной. Но Мина поклялся богу, что будет сидеть возле ног Антуана до тех пор, пока он не окрепнет и не придет в себя. Осталось теперь дело за малым: донести Тони до мягкой прохладной постели.
Делов-то: пересечь площадь, войти в холодные бесконечные коридоры обители правопорядка и найти дверь в тот кабинет, от которого часом ранее Михаэль сам сбежал. Занести руку над косяком и постучать смиренно-тихо, после чего тут же вломиться в апартаменты сержанта Феррейра. Священнику такое было позволительно. Знатной даме — и того позволительнее.
-Благослови Господь вас, сержант Феррейра, и вашего друга, - Михаэль начал сразу с порога. Он распростер руки в стороны, ладонями вверх, после чего сложил на груди, доверительно заглядывая служивому прямо в душу. - Я — отец Гавриил из церкви святого Антония, прибыл по просьбе начальника сего мрачного заведения, чтобы свершить бедный обряд отпущения грехов одного из задержанных вашей тюрьмы. Имя несчастного — Антуан. - голос Михаэля на секунду дрогнул. - Антуан Морель. Мне передали, что на рассвете этот юный сын Господень отдаст отцу нашему свою грешную душу, найдя упокоение в царствии небесном. И просили отпустить мсье Морелю его грехи. И я полагаю, что это не займет много времени. Но могу ли просить вас, сын мой, сделать одно угодное Господу дело? Со мной приехала Мария — невеста Антуана. Прошу вас, проявите милосердие, позвольте ей свидание...
Михаэль смиренно сжал в руках библию, доверительно глядя в глаза сержанта и ожидая его предварительного вердикта. Если все сложится успешно, то должно пройти как по маслу. Без жертв.

Феррейра кисло улыбнулся посетителю – Ортега продолжал лукавить и насмешничать, но в итоге согласился на охрану. И то хорошо. Какой все-таки сложный и неприятный в общении тип.
- Вот и замечательно. Где находится Ваша резиденция? Я направлю стражей туда сегодня же вечером, - он долго и подозрительно посмотрел в глаза капитану. – Сеньор Ортега. Вы же знаете, если я обнаружу хоть какой-то повод, я и сам немедленно уличу Вас или Вашего капитана в пиратстве. Так что не вижу причин для Вашей признательности.
Ортега взялся за письмо – и слава Господу, так у сержанта хотя бы будет понимание, с какой стороны к этому запутанному делу подступать. Легким оно явно не будет – капитан не походил на тех, кто спешит за помощью к стражам порядка в случае малейших затруднений. Видимо, работы предстоит много и грязной. Нужно будет попросить у лейтенанта больше людей. Может быть, кого-то из братьев-дружинников. Рамона? Как только он закончит свои дела с этим, как его, Морелем.
Сержант внимательно слушал перевод, делая себе какие-то отметки пером на бумаге, записывая имена, места и даты, упоминаемые в письме. Потом нужно будет попросить Ортегу составить копию на испанском.
Кроме проходных наемников, заметки, начерканные Энрике включали в себя описание некой неизвестной сеньоры, имя Фернанду, пока что ни о чем не говорящее сержанту. И некий вор…
Услышать и записать последнее имя сержант не успел, но зато успел поставить жирную кляксу на лист, залив половину имени любовника сеньоры, так как его отвлек стук в дверь.
Чертыхнувшись, сержант вскинул взор на тех, кто отвлек его от составления черновика протокола, тут же закрыл рот. Поминать нечистого при святом отце было в высшей степени неразумно. Не дождавшись разрешения войти, в комнату ввалился крупный священник и девица. Феррейра медленно поднялся и кивнул даме.
- Спасибо за благословение, святой отец, - будучи добрым католиком, Энрике смиренно склонил голову перед отцом Гавриилом. – Мы ждали исповедника для сеньора Мореля несколько позже. Впрочем, - подумал несколько секунд Энрике, вспоминая, что Рамон говорил о состоянии вора, вроде бы тот уже был готов отдать Богу душу и без всякой казни. – Он уже готов к исповеди. Я проведу Вас к нему, конечно.
Просьба насчет невесты тоже не особо удивила сержанта, родственники часто просились навестить обреченных на казнь преступников, проститься с ними. Иногда им даже разрешали. Миловидной барышне трудно отказать, так что Энрике колебался недолго, потом посмотрел на сеньориту несколько сочувственно – все-таки ее жениха казнят вот-вот – и согласился, конечно же.
- Я не вижу в этом никакой проблемы, уважаемая сеньорита. Боюсь, наедине вам пообщаться не дадут, все-таки обвинения против сеньора Мореля довольно серьезные. Если Вы не против присутствия стражника, то конечно, Вы можете проститься со своим женихом.
Феррейра отвлекся на короткую реплику Ортеги, который напомнил о себе, повторив вслух имя несчастного жениха. Энрике аккуратно убрал перо в футляр, потом улыбнулся капитану и довольно тактично попросил его:
- Уважаемый сеньор Ортега, не подождете ли меня в этом кабинете, пока я не провожу даму и святого отца к заключенному? Это не займет много времени.
В знойную сиесту половина стражи отдыхала в ближайших кабаках или вообще разошлась по домам, так что кроме нескольких гвардейцев, несущих вахту в коридорах тюрьмы, никого не было. Энрике решил, что не стоит снимать стражников с их постов, лучше уж он сам проведет посетителей к заключенному и сам поприсутствует, чтобы все прошло гладко, и этот вор ничего не выкинул. Обреченные на смерть часто совершают весьма сумасбродные и неожиданные поступки.
Впрочем, если верить сеньору Рамону, то Морель не в состоянии даже поднести ложку ко рту, не то что напасть на кого-то.
- Отец Гавриил, сеньорита Мария, прошу за мной, - он вышел из кабинета и направился в подвальные помещения, сняв с пояса кольцо со связкой ключей, он открыл первую решетку в тюремные помещения, пропуская посетителей внутрь, закрывая решетку за собой. Потом провел их к нужной камере. По пути они прошли двух уныло несущих свой пост гвардейцев, которые пред лицом начальства быстро воскресали из спяще-сидящего состояния в стоячее-пост-несущее. Феррейра хмурился, но выговор никому не делал. Не при посетителях же. Потом отчитает парней за ослабление бдительности.
Открыв дверь в камеру Мореля, Энрике оценил состояние вора – и правда, не жилец – потом гаркнул:
- Морель! Подъем! К тебе невеста и святой отец! Будь готов проститься и исповедаться перед казнью! – затем он пропустил в камеру священника и сеньориту, встав рядышком у стены и сложив руки на груди, приглядывая за вором. Как бы чего не выкинул, злодей.
Наблюдать чужие личные беседы ему не особо хотелось, но что поделать – служба такая.
- Святой отец, Вы сперва его исповедуете или сперва он поговорит со своей невестой? А то мало ли после встречи с ней мысли какие греховные заведутся?.. – задумчиво уточнил сержант у отца Гавриила.

Взор шута, назвавшегося святым отцом, чем в полной мере в грубой форме отомстил институту церкви за все прошлые и будущие надругательства над представителями театрального искусства, был так настойчиво въедливо направлен на сержанта Феррейра, что человек, вольготно расположившийся за соседним столом остался без внимания. От слова вообще. При желании, Михаэль не вспомнил бы даже, женщина там или мужчина, у него не было ни желания, ни времени отвлекаться на неважное, если бы не...
«Приводит нас к Антуану Морелю»...
...скользнувшее из его уст почти шепотом. Отец Гавриил выстрелил в собеседника сержанта пламенем инквизиции, полыхающим прямо из глаз. Возбуждение, которое по всему телу билось под рясой, выдавали только подрагивающие крылья носа.
«Кто ты такой и тебе-то что нужно от Мореля?» - мысленно взмолился Михаэль, понимая, что еще одно обвинение или подозрение в сторону возлюбленного, и он начнет голыми руками убивать всех, кто произносит имя Антуана. Однако у само провозглашенного святого отца щекотало не в кулаках, а где-то под ложечкой, что свидетельствовало об опасности, грозящей скорее ему, чем любимому вору. И отчего-то лицо мужчины было как-будто знакомым...
-Уважаемый сеньор Ортега, не подождете ли меня... - обратился сержант к собеседнику, и брови отца Гавриила невольно поползли вверх, предавая его лицу выражение полнейшего божественного просветления.
«Ахальпийскиелуга! Святая корова! Не может быть!» - кричал и неистовствовал шут где-то глубоко внутри себя, при этом смиренно кланяясь оставленному в кабинете сержанта мужчине и осеняя его крестным знамением. 
Никогда! Никогда Фортуна его не любила и нечего было соваться в воровское дело, ведь оно также, как и шулерство, как и мореходство обязано своим успехом богине удачи. Над Михаэлем же она неизменно насмехалась, словно показывая, КАК нужно издеваться над неугодными. И сейчас было очередное тому подтверждение.
«Происки Фортуны, не иначе», - продолжал ворчать про себя Миша, пытаясь подать знаки Ринальту. Потому что по-другому никак не объяснить появление в Кордове того самого сеньора, документы которого были совершенно бесстыжим образом выкрадены Михаэлем по заказу родственничков оного. И ведь все было до смешного просто! Проникнуть на корабль, выкрасть нужные бумажки, скрыться, передать документы заказчику, получить вторую половину обговоренной суммы. И Миша практически все сделал правильно, кроме порядка своих действий после ограбления. Украсть-то он украл, да вот родственникам мсье Мануэля Ортега-и-Пинеда ничего не передал, спеша сперва проведать любовь свою, Антуана Мореля.
Самое страшное, что уже сейчас Миша понимал, что Венера его бережет. Выбрав любовь, шут не прогадал. Приди он днем позже и искал бы Мореля на соседнем кладбище, в общей могиле для бездомных. И теперь он шел через темные коридоры к живому возлюбленному, неся под рясой документы на недвижимость Ортеги, который в свою очередь сидел в соседней комнате и самым наглым образом заявлял на него стражам порядка. Судя по словам заявителя, главным виновником хищения пока числится Морель, так как ему в воровстве равных нет. Во всяком случае, именно его имя было озвучено. Но Миша не собирался вешать на плечи юноши свои косяки. Только не сейчас. Ортегу стоило отвести от француза. Главное, увести француза подальше от Ортеги...
-У нас проблемы... Нужно быстрее выбираться отсюда... - шепнул Миша в вуаль будущей возможной вдовы, если они не поторопятся. Благо сержант шел впереди и не мог услышать тихих перешептываний. Шут рассудил, что для такого человека как Ринальт и этой информации будет достаточно, чтобы не терять времени даром. В любом случае, главное — вытащить Тони отсюда живым.

Дверь в камеру распахнулась и Михаэль с трудом справился с головокружением. Оттуда пахло смертью. Видимо, не первый раз для этих стен явление служителя церкви. Не первый и не последний. Стоило сержанту Феррейра гаркнуть на Антуана, как в венах корсиканца снова вскипела кровь и он был готов броситься на служивого, выбивая дурь и желание казаться непобедимым рядом с тяжело изувеченным. Остановила от этого непростительного жеста только рука Ринальта, и его же исковерканный женским сопрано извиняющийся голос.
Пузырёк с обезболивающим утонул в черном рукаве сутаны. Слова сержанта об отпущении грехов после посещения аудиенции Мореля с невестой были встречены, к сожаления, только мысленными витиеватыми ругательствами. На деле же Михаэль смиренно кивнул,
-О, вы безусловно правы, сын мой. Мария должна первой поговорить во своим возлюбленным, исполнив долг невесты и простившись с ним, - Миша старался не смотреть на Тони. Ему почему-то казалось, что от красавца мужчины осталось сплошное кровавое месиво, которому к тому же ужасно больно.
Шут взглянул на Марию, ждавшую отмашку, и чуть прищурил левый глаз. Пора начинать водевиль.
Ах, как красиво мадам Ле Бо оседала на руки сержанта, тихо постанывая и откидывая голову назад, обнажая под вуалью тонкую грациозную шейку. И ведь траекторию какую верную выбрала, чертовка — прямехонько головой к двери. Просто бери — и неси!
-Святые угодники, сын мой! Ну что же вы стоите? - отец Гавриил придержал падучую невесту ровно настолько, чтобы она не свалилась на пол прежде, чем попасть в руки служивого. - Несите! Несите ее на воздух! Бедняжка не вынесла столь страшного зрелища... Нашатырь и крепкий сладкий чай, - настоятельно рекомендовал шут, угрожая сержанту, держащему на руках мадам, библией. - Нашатырь — понюхать. Чай — внутрь. Только ничего не перепутайте. Ну как же вы ее держите? Силы господние... Вы задушите ее! - Михаэль создавал как можно больше движения и паники, чтобы Ринальт мог обрыскать шалыми ручонками сержанта, пока тот примеряется, как взять женщину и нести ее на руках. - И никаких но, сын мой! Жизнь этой молодой женщины... надо сказать из очень...ОЧЕНЬ...влиятельной семьи... - доверительно прошептал на ухо сержанту Феррейра, - Исключительно в ваших руках. Идите, сын мой. Господь с вами. Благословляю вас на подвиг, да и не споткнетесь вы до самого кабинета своего. Я же пока проведу обряд исповеди. Думаю, поспею к вашему возвращению.
Не желая слышать ничего против, Михаэль весьма ловко выставил сержанта за двери камеры, направляя его по коридору обратно в кабинет. Про себя отметил, к слову, что мальчик-то хороший. И не место ему здесь. Лучше бы врачом был. Или пожарным...
Вдохнув побольше воздуха в легкие, шут подошел к Антуану, который лежал на какой-то самодельной койке из мягких мешков, укрытый простынью, пропитавшейся кровью насквозь, желтыми гнойными разводами, запекшимися корками ран. Миша встал на колено возле него. Положил ладонь на щеку юноши, отмечая, что лицо — пожалуй самая нетронутая часть тела, несмотря на пару гематом от ударов.
-Антуан... - проговорил шут, глядя в глаза вора. Тони смотрел взглядом золотой рыбки и говорил на французском что-то о дохлых лошадках. Глаза любовника начали медленно закатываться и Михаэлю пришлось применить силу. - Нет-нет-нет, малыш...будь со мной! Слышишь? - похлопал юношу по щекам, приводя в чувства, хоть и заставляя его невольно стонать. - Выпей вот это... Ну?...
Михаэль протянул к губам Антуана колбу с обезболивающим. Морель сперва отшатнуся, словно подумал, что это яд, но Миша все объяснил, погладил, поцеловал, дал запить водой и продолжал разговаривать, не разрешая упасть в сладкий сон из-за отсутствия боли.
-Я тебя вытащу. Со мной Ринальт. Ру Ле Бо. Знаешь? Ну? Ринальт!... - Михаэль пытался заставить любовника думать, соображать, чтобы он как можно меньше мечтал о смерти. - Эта штука будет действовать минут 20-30. За это время нам нужно смыться отсюда. Но для этого тебе придется подыграть нам. Пожалуйста... Сможешь?

Неладное творилось в Датском королевстве. До Шекспировских страстей было далеко, конечно. Или все-таки близко? Эль всматривался в посетителей, пока святой отец расшаркивался с услужливым сеньором Сорриано - вот зараза, у него, оказывается, и манеры есть, да только не про Элеву честь.
Последнее Эль отметил между делом, чтобы тут же забыть до лучших времен. Куда больше его волновали странный священник и его спутница. А так же заключенный, к которому они пришли.
Так значит, этот самый Морель тут. Прямо сейчас.
И что-то неладное творится в Датском королевстве прямо сейчас. Интуиция редко подводила Эля - в противном случае он не вернулся бы с далекой войны. И она буквально вопила, что все не то, чем кажется. Только вот что именно?
Эль всмотрелся в монаха. В уводимую девицу. Кивнул согласно в ответ на предложение-приказ сеньора Сориано оставаться тут и ждать его.
Загадка сегодняшнего дня приглушала обычную язвительность, но Эль все равно успел подумать - половина прохиндеев, коим считал его Энрике, мечтали бы оказаться на его месте. Один, в кабинете стражей. Сейчас тот Эль, которым видел его сеньор Сориано, должен был ринуться копаться в местных бумагах, воровать печати и бежать, сломя голову, вроде как ничего он не делал, не видел и не брал.
- Везучий, - с ухмылкой пробормотал Эль. - Определенно, везучий.
Естественно, он не ринулся вскрывать столы и воровать бумаги. Но и в кабинете не остался. Интуиция гнала прочь, в коридоры, туда, где обязательно пойдет обратно сеньора...
Как там ее? Загадка, больше похожая на спутаную нить Ариадны, гнала его по коридорам мимо монстров из стражи... впрочем, последних-то и не было. В знойный час лабиринт опустел и радовал глаз короткой унылой однообразностью: ряд однотипных стен, замызганные полы.
Неприятное местечко. Эль передернул плечами и снова потянул за хвост нити.
В любой задаче есть константы. Постоянной величиной этой было письмо. Он мог бы предположить, что его люди ошиблись, но дело было слишком важно для небрежности. Письмо не врет. Если за последние пару часов сеньор Морель не обзавелся невестой...
Шанс последнего был нулевой. Ну, конечно, если бы местным стражам не вздумалось поиграть в ролевые брачные игры - с них станется, да только вот с переодеваниями?
Значит, первая неизвестная в задаче - проклятая невеста, прости господи богохульника.
Эль прошел по коридору в направлении выхода, вернулся, заглянул в кабинет, убедился в царящем там порядке и пошел обратно.
Значит... чертова жара. Что именно это значит, обычно легко раскалывающий загадки Эль не мог предположить. То есть, мог, конечно, но шанс ошибки был слишком велик.
В голове застрял самый вероятный вывод: девица и есть тот мужик, что спер его документы. Горячих чувств прибавилось в разы. Помимо благодатной темы "не прелюбодействуй" теперь можно было обсудить и "не укради, а коли крадешь - узнавай у кого".
Эль снова прошел по коридору взад-вперед, размышляя, как бы не упустить девицу.
Единственный выход был здесь, но в славные времена диверсий они и через стены ходили. Если взорвут, услышит и успеет. Да и чем взрывать? Не под подолом же девица помимо сюрприза биологического происхождения порох тащила? И они в благословенной Европе, тут такую наглость, как подрыв тюрьмы, не простят. Нет?
Вздохнув, Эль вспомнил мужика, купавшегося в фонтане, и проникся к нему симпатией: хорошая ж была идея. Ему бы сейчас не помешало сунуть голову в холодную воду, глядишь, мысли перестали бы метаться перекати-полем.

Отредактировано Мануэль Ортега-и-Пинеда (2015-07-07 20:25:07)

[AVA]http://sh.uploads.ru/t/70bVQ.jpg[/AVA]Смешались в кучу комедия и драма. Мнимая невеста с удовольствием приземлилась в обьятия сержанта, мимолетно успев отметить крепость поймавших ее рук и надежность этих самых обьятий. А опасная афера стала стремительно превращаться в водевиль. Падре Гавриил с блеском отыграл свою роль, поддав драмы в топку страстей — столько трагедии и пафоса было в его заботе о душе заблудшего и здоровье “бедняжки” Марии, что бравый страж и не подумал ослушаться. Хотя, Ру подозревал, что не очень-то и хотел, лишь муркнул что-то для очистки совести. Все же корсеты, кружева и духи, вкупе с тонкой японской наукой дзёдзюцу действовали весьма благотворно на неискушенных мужчин. Впрочем рыжий авантюрист сомневался в том, что обладающий такой привлекательной внешностью и манерами месье Феррейра неискушенный. Вон и бедолашную подхватил сноровисто и легко, будто всю жизнь только и делал, что доверчивых барышень на руках таскал. А может и таскал... Ринальт с трудом представлял себе девицу, которая отказалась бы от удовольствия быть прижатой к горячей груди и чувствовать биение сердца в унисон с собственным, Ру вон даже через корсет ощущал его.
Пока все шло прекрасно и француз был доволен соёкадзэ. “Дуновение ветерка” получилось естественным и правильно сыгранным — сержант не заподозрил, что аккуратно опущенная на его грудь голова очутилась там не сама по себе, а была аккуратно положена - откинься она и, вылезший из под кружевного воротничка, мужской кадык непоправимо нарушит хрупкую гармонию.
Грудь стража — замечательный наблюдательный пункт. Ле Бо рассмотрел все, что не смог по дороге к темнице, но не успел толком продумать стратегию. Прямо в ухо бухнуло сбившееся с такта сердце мсье Феррейры и тут же следом, противореча волнению, раздался его голос, сварливо выговаривавший какому-то посетителю. Впрочем, возможно тот просто возник неожиданно и этим обьяснялся эмоциональный ухаб, как знать, как знать... Ру готов был поставить свою голову на то, что причиной волнений сержанта был тот самый льдисто-опасный его собеседник. Уж очень ощутимо потянуло холодом и неприязнью. Между тем, Марию внесли в уже знакомое помещение и бережно, как хрупкое сокровище, уложили на узкую лежанку. Пора было приступать к следующему акту пьесы, но стоило выдержать паузу. Никогда еще выжидание в засаде не давалось Ринальту настолько сложно. Ну в самом деле, трудно же удержаться от смеха, глядя на то, как носится по кабинету суровый вершитель судеб. Сейчас он был больше похож на  встревоженную, заботливую наседку и поневоле вызывал у рыжего сожаления по поводу отведенной ему роли. Поэтому, когда, наконец, сержант перешел к решительным действиям, Ле Бо возблагодарил небеса и прерывисто вдохнув, тихо застонал, не забыв склонить набок голову. И тут же вскинулась несчастная невеста, расплескивая воду на них обоих и отправляя стакан в полет.
- Qu'y a-t-il? Où suis-je? Qui est ici? - зачастила на родном наречии, будто забывшись. Взмахнула рукой, отгоняя с глаз морок и нечаянно сбивая с лица густую вуаль. На мужчин, растерянно переводя взгляд с одного на другого, глядели блестящие зеленые глаза. - Тони. Тоньо... - прошептала, остановив взор на заботливом страже и, вдруг осознав, что очутилась слишком близко к незнакомому мужчине, да еще и без надежной гипюровой защиты, спешно отодвинулась, закрывая лицо. И кляня эти гены рыжеволосых, делавшие невозможным утаить вспышку смущения. Легче было спрятать фиакр в своем кармане. И то не было бы так очевидно. Склонила голову, разглядывая пол и выставляя полюбоваться длинную белую шею и край порозовевшего уха. - Мы должны вернуться, м... сеньор. Только я немного приду в себя, - еще бы, вся из себя сильная леди, - мне нужно... - спохватилась, судорожно затеребила завязки кисета, - огниво. Мне нужно огниво. Ах, у меня же есть.- позволила себе мельком улыбнуться. И прямо столько облегчения в голосе, что не придется обременять сеньоров еще и такой мелочью. А из-под вовремя опущенной вуали прямой и четкий взгляд, оценивающий положение каждого в комнате.
"Так не достану, придется вручную", - прикинул Ру, выуживая из шелкового узелка изящную трубку и еще один мешочек с табаком. По комнате поплыл сладковатый запах, щекоча ноздри. - Здесь немного млечного сока семенных коробочек Papaver somniferum и самый легкий табак. - совершенно бесполезная информация, но взволнованные девушки любят поболтать и потом сеньоры же понимают, какой неспокойный жених достался барышне, разве можно осуждать ее за слабость в такой ситуации?
Теперь пришло время трагическому молчанию во время которого мадемуазель успокаивалась весьма нетрадиционным способом - курила трубку. А демон-лис внутри этой скорбной оболочки, просчитывал возможности и варианты.
"Итак, Цзянь-чжэнь и Тоу-цяо-инь", - приговорил он владельца пасмурных глаз. Смотреть на него и даже поворачивать голову было нельзя. Поэтому Ринальт выбрал точки воздействия, которые сработают даже без точного прицела, хотя воздействие и снизится. А может и вовсе не подействовать в такой спешке. Но, Будда свидетель, он не хотел убивать незнакомца. Это было опасное своей иррациональностью желание, но спорить с самим собой сейчас было некогда. Убедив себя, что выполнить задание так намного изящнее, чем просто уничтожить всех вокруг, рыжий обрел ту необходимую гармонию ки и тут же зачесался от нетерпения.
Мария длинно вздохнула и подняла голову к потолку, позволяя потоку белесого дыма ласкать ее пухлую нижнюю губу.
"Пора", - шепнул Кьюби.
- Oh! Venez donc, cher monsieur,- и вот опять, от волнения, заговорила на этом чудовищном наречие, кое определенно  замыслено синклитом диаволов, дабы истязать ревнителей веры. Не задумываясь о том, что собеседники возможно ее не понимают, девушка поднялась и направилась к двери.
И тут на нее напала слабость. То ли от обморока не отошла еще девица, то ли табак был все же сильнее, чем нужно, но, запутавшись в собственных ногах, она стала падать на незнакомца, шепча на ходу:
- Как иней жизни
На зимнем стекле смерти,
Блики на клинке.
А дальше бегом бежать от такого позора, дальше по коридору, туда, где добрый падре Гавриил и ее драгоценный, непутевый Тоньо.
Решетка оказалась открытой - вот так удача. Ру прошмыгнул мимо полусонных охранников, дважды приставив трубку к губам. При резком выдохе из прямой длинной полой трубки вылетали острые иглы. На ходу метать было, конечно, неудобно, но хоть куда-то в тело дротик должен был попасть, что обеспечит ненужным свидетелям добрый глубокий сон с красивыми гуриями и райскими садами. Что же касается так беспардонно атакованного бесстыжей девчонкой гостя сеньора Феррейры, то он имел честь познакомиться с древней техникой кланов синоби дим-мак, в простонародье называемом отсроченной смертью.
И теперь Ринальт сосредоточился на отсчете времени. В запасе у них было полчаса, прежде, чем мужчина начнет вести себя странно и это непременно бросится кому-то в глаза.
- Падре! Падре! - закричал он, оповещая всю тюрьму о своем приближении. - Вы должны успеть обвенчать нас!
Вот и клетка вора и сам он уже пришедший в относительную норму. А сзади приближался, гремя сапогами, необходимый для церемонии бракосочетания представитель закона, он же свидетель.

Отредактировано Ринальт Ру Ле Бо (2015-07-19 10:00:35)

Сеньорита проснулась самостоятельно и тут же заволновалась, активно так! Сержант дернулся было ловить стакан, но тут уж либо-либо! Пришлось отдать предпочтение барышне – все-таки, если она навернется с лавки, проблем будет больше, чем от разбитой посуды.
Задвинув сапогом осколки стекла под скамью, Энрике утер лицо ладонью и отряхнул от воды манжеты. Освежился, ничего не скажешь! В сиесту, впрочем, даже неплохо.
Сержант галантно придержал трепещущую сеньориту за плечо крайне бережно – из-под тонкой вуали блеснул нежный взгляд, заставляя сердце сбиваться с такта. Что ж оно сегодня не спокойное-то такое?..
- Сеньорита Мария? – осторожно повторил Феррейра, но видимо, это спугнуло кроткую лань, так как она поспешно отстранилась и очевидно смутилась. Бедняжка, так тосковать по жениху, который и без того на казнь обречен. Впрочем, таким красоткам траур идет несказанно!..
- Вы хорошо себя чувствуете, сеньорита? – он оглянулся на Ортегу, удостоверившись, что тот там не строит никакие коварные козни, а то две персоны, за которыми нужно приглядывать - в одной комнате - это чересчур! Впрочем, девушка быстро сориентировалась и уже вдумчиво дымила, сбивая сержанта окончательно с толку! Это так не вязалось с ее нежным образом! Дымила красотка, как его старушка-тетя, по-дамски, но тоже какую-то едкую дрянь.
- Эмм... Семенных коробочек? Это не вредно? – заботливо уточнил Феррейра, прикидывая, сколько дней такой сладкий аромат будет держаться в комнате и действовать на ранимые сержантские нервы. Барышня, впрочем, беседу не поддержала, так что у Энрике не создавалось ощущения контроля над ситуацией, как он не старался. Девушка была словно лепесток пламени, словно ветерок, как же ее удержишь или проконтролируешь такую порывистую?..
- Простите, сеньор Ортега, что задерживаю. Небольшой форс-мажор. Все скоро уладится, - да, да, главное побольше уверенности. Нечего еще больше суеты тут разводить, раздражая ожиданием злого на язык капитана.
Слова красотки не всегда были испанские, иногда она ворковала на каком-то совершенно не известном Энрике языке – то ли французский, то ли английский. Вот и сейчас ее нежный голосок  плел замысловатые фразы, смысл которых коварно ускользал от сержанта. Ничего не понятно. А вдруг ей нужно что, а он может помочь? Такой милой леди, с таким замечательным состоянием! Чего бы и не помочь?
- Вы все еще хотите вернуться к жениху? Может быть, хватит на сегодня? – постарался он тактично отвадить барышню от бесперспективного варианта в подвале. Особенно, когда тут такие видные сержанты кругом! Но сеньорита была столь шустра, что уже самостоятельно вспорхнула на ноги и, зашептав что-то, бросилась прочь из комнаты. Почти прочь. Ох. Немного не совладав с направлениями, девица звонко впечаталась в грудь капитана, а тот, даром что хам и мошенник, так даже не помог толком барышне обрести равновесие! Та настолько смутилась, что чуть ли не бегом умчалась в коридор.
Так непривычно, когда по хмурым и пасмурным коридорам тюрьмы носятся молодые красотки. Очень… хм… освежает.
- Что же Вы, сеньор Ортега, не помогли сеньорите? – укоризненно нахмурил брови сержант, проходя мимо замершего около дверей капитана и удаляясь следом за энергичной барышней. Кажется, силы повидать жениха у нее появились.
В коридоре все так же откровенно дрыхли стражники. Феррейра только поднял очи горе, предвкушая, однако, какой нагоняй он им устроит, как только проводит почтенного святого отца и красавицу Марию. Кто-то легко не отделается. Урезать чужое жалованье в пользу скромной стражевой казны – всегда приятно.
Уже почти подойдя к камере Мореля, Энрике услышал жуткие новости! Невеста просила что?! – обвенчать ее с заключенным? С приговоренным к казни? Зачем?! Какой ужас! Так разменивать юную жизнь! На столь бесперспективные связи!..
Раздосадовано сведя брови, Феррейра открыл перед барышней камеру и пропустил ее внутрь, а то так рвалась, так рвалась. Вот повезло какому-то оборванцу с невестой…
В камере святой отец как раз заканчивал исповедовать изувеченного горемыку, тот при жизни был парнем хоть куда, но несколько дней в тюремных подвалах не красят никого. Не удивительно, что даже столь влюбленная в него невеста была вынуждена сбегать «подышать» прочь.
Тактично дождавшись последних слов священника, не прерывая и стараясь особо не мешать, Феррейра постоял около дверей, потом проходя немного ближе к койке заключенного, слегка морщась от смеси запахов. Не то чтобы он хотел пообщаться с Морелем, вовсе нет, просто так было удобнее наблюдать за девушкой, как бы опять в обморок не бухнулась. А то он тут весь стоит как раз, такой бравый!
- Эээ… - кажется, священник воспринял слова барышни всерьез, не стал ее отговаривать, просить поберечь девичество и судьбу свою молодую. Вставить слово сержанту не удавалось, но все присутствующие настолько были полны энтузиазма вот прямо сейчас брак и свершить, что Энрике просто сдался под напором, к тому же нежные очи сеньориты так жалобно на него смотрели! Как тут откажешь?..
- Эмм… конечно, если сеньорита настаивает. И святой отец не против… - мнения заключенного он спросить явно забыл. Морелю-то уже все равно, какой с него спрос? Святой отец так активно был не против, что чуть не заговорил Энрике насмерть.
- Хорошо-хорошо, это недолго, надеюсь? – представлять, какое количество насмешек обрушит на него сеньор Ортега, если узнает, что его так задержало, не хотелось. – Мне нужно что-то конкретное делать? Или просто постоять тут и засвидетельствовать?.. – мрачно уточнил сержант, не особо радуясь расширению своей, так сказать, квалификации. Слушаясь священника и вставая, где нужно, Феррейра драматично вздыхал и надеялся, что это все скоро закончится. Так или иначе.